Глава II. Личные права человека в Самарской области. Раздел 2.1. Право на жизнь, достоинство и неприкосновенность личности

(Обращение А. к Уполномоченному по правам человека в Самарской области вх. № 2918 от 01.12.2011г.)

В Послании Президента Федеральному Собранию 2011 года, в выступлениях Генерального прокурора, Председателя Следственного комитета, Министра внутренних дел неизменно (а после реорганизации 2011 года - особенно) подчеркивается, что целями всех правоохранительных ведомств являются:

- обеспечение защиты прав и законных интересов граждан путем своевременного и полного раскрытия всех совершаемых преступлений;

- своевременное выявление негативных процессов внутри самих правоохранительных структур для обеспечения их законной и эффективной деятельности;

- обеспечение постоянного взаимодействия со всеми другими государственными структурами и институтами гражданского общества с тем, чтобы обе названные выше цели достигались максимально эффективно и под общественным контролем.

Более того, прокуратура в официальных выступлениях ее федеральных и региональных руководителей называет себя правозащитной структурой, предавая широкой огласке случаи оказания ею помощи представителям социально незащищенных слоев населения, защиты жертв криминала и коррупции. Министр внутренних дел, практически сразу после переименования милиции в полицию публично заявляет о том, что коррупция в системе МВД осталась в «милицейском» прошлом. Руководство Следственного комитета РФ регулярно обнародует случаи бескомпромиссной борьбы с «оборотнями в погонах» во всех властных структурах, а защиту конституционных прав и свобод граждан всегда называет приоритетной задачей своей деятельности.

Все декларируемые цели, казалось бы, настраивают на конструктивный диалог Уполномоченного по правам человека со всеми правоохранительными ведомствами. Ни от одного из названных направлений деятельности ни одно из правоохранительных ведомств официально не отказалось.

Напротив, публичные заявления о регулярном и эффективном контакте с Уполномоченным, о развитии новых форм взаимодействия с ним стали неотъемлемой частью официальной отчетности. В этих условиях есть основания предполагать, что ни один поступающий от Уполномоченного сигнал о преступлениях или о злоупотреблениях, предположительно совершенных сотрудниками правоохранительных ведомств, не останется без внимания и, как минимум, будет тщательно проверен. Есть формальные основания для уверенности и в том, что своими действиями правоохранительные ведомства будут способствовать снижению социальной напряженности в регионе, а не нагнетанию ее.
Однако изменения в риторике и в общем стиле взаимоотношений правоохранительных органов с Уполномоченным не отменяют сохранения некоторых стереотипов и подходов, которые самым негативным образом сказываются на правах граждан. Учитывая особую сферу правоотношений, которой является уголовная юстиции, речь идет, в первую очередь о конституционных правах человека на жизнь, на неприкосновенность и достоинство личности.

Какие фактические изменения произошли в деятельности
правоохранительных органов на территории Самарской области
по отношению к личным правам граждан и какие негативные
практики сохранялись в 2011 году

В последние годы Уполномоченный при подготовке ежегодного доклада ставит перед самарскими правоохранительными ведомствами вопрос, как часто сообщения в средствах массовой информации использовались в качестве поводов к возбуждению уголовных дел? Этот вопрос сначала вызывал недоумение, но постепенно ситуация стала меняться как в России в целом, так и в Самаре.

Позиция Центрального аппарата СК России свидетельствует о ежедневно проводимой работе по выявлению в материалах СМИ информации о преступлениях: «Часто именно по материалам СМИ СК России и региональные следственные управления возбуждают уголовные дела, и каждое из них находится на особом контроле Следственного комитета»[1]. Сказанное касается и СУ СК России по Самарской области. Если в 2010 году имела место только одна такая проверка информации, опубликованной в СМИ в порядке ст.ст. 144-145 УПК РФ, то в 2011 году таких проверок было уже 4, все - в отношении сотрудников правоохранительных органов[2]. Правда, ответ СУ СКР по Самарской области не содержит никакой информации о результатах этих проверок, то есть о том, были ли возбуждены уголовные дела. А значит, мы по-прежнему не имеем представления о том, насколько действенным является реагирование следственных органов на публичную информацию о преступлениях и насколько достоверной была опубликованная информация.

Органами внутренних дел по Самарской области в 2011 году «проведено 8 проверок по публикациям в средствах массовой информации. По результатам проведенных проверок нарушений законности и служебной дисциплины в действиях сотрудников органов внутренних дел не установлено»[3].

В прошлогоднем докладе Уполномоченного было обращено внимание на весьма распространенную в российской правоприменительной практике терминологическую неточность: сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, распространенное в СМИ, расценивается законодателем как «повод для возбуждения уголовного дела» (п.3 ч.1 ст.140 и ч.2 ст.144 УПК РФ), а вовсе не как «повод для проведения проверки».

С этой неточностью можно было бы легко смириться, понимая, что любая первичная информация о преступлении нуждается в проверке, если бы из года в год самарские правоохранители не убеждали нас в том, что проверки публикаций в СМИ о преступлениях проводятся исключительно ради самих проверок. Получается, что средства массовой информации достоверных материалов о совершенных преступлениях вообще не публикуют, и утверждение руководителя Следственного Комитета России Бастрыкина А.И. о том, что уголовные дела по материалам СМИ возбуждаются часто, к Самарской области не относится. Однако сегодня общество едва ли поверит в то, что «майоры Евсюковы», «Кущевки» и «ОВД «Дальние»» по всей России возникают спонтанно, как бы ниоткуда и как бы обязательно на чужой территории.

Каждое из самарских правоохранительных ведомств аккуратно предоставляет сведения о борьбе с преступностью внутри системы. По данным СУ СК России по Самарской области: 54 уголовных дела возбуждено в отношении сотрудников ГУ МВД РФ по Самарской области, 4 – в отношении сотрудников УФСКН РФ по Самарской области, 4 – в отношении сотрудников УФССП РФ по Самарской области (по признакам преступлений, предусмотренных ст.ст.159 (мошенничество), 285 (злоупотребление должностными полномочиями), 286 (превышение должностных полномочий), 290 (получение взятки) УК РФ – соответственно). Из них 38 уголовных дел направлено в суд и прекращено производством 7 дел. При этом принято 1 414 решений об отказе в возбуждении уголовных дел[4].

По данным ведомственного учета нарушений законности по уголовным делам, возбужденным в 2011 году, предоставленным ГУ МВД России по Самарской области выявлено 71 преступление, совершенное сотрудниками органов внутренних дел области, в том числе одно преступление по ст. 105 УК РФ, одно – по ст. 115 УК РФ, два – по ст. 116 УК РФ, два – по ст. 199 УК РФ, одно – по ст. 138 УК РФ, одно – по ст. 158 УК РФ, шесть – по ст. 159 УК РФ, одно – по ст. 161 УК РФ, одно – по ст. 166 УК РФ, четыре – по ст. 228 УК РФ, еще четыре – по ст. 228.1 УК РФ, семь – по ст. 264 УК РФ, два – по ст. 285 УК РФ, тринадцать – по ст. 286 УК РФ, двадцать два – по ст. 290 УК РФ, одно – по ст. 291 УК РФ, одно – по ст. 307 УК РФ и четыре – по ст. 327 УК РФ.

При этом из 6 290 жалоб граждан на неправомерные действия сотрудников органов внутренних дел области информация подтвердилась только по 1 696 обращениям, а из 1 265 жалоб и заявлений, поступивших в оперативно-розыскную часть собственной безопасности ГУ МВД, полностью или частично подтвердились в 148 случаях[5].

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов заблуждения граждан, вызванные незнанием процессуального законодательства и предъявляющих требования к правоохранителям, не основанные на нормах УПК РФ. В СУ СК России по Самарской области на 38 дел, доведенных до суда – почти полторы тысячи «отказных материалов». В ГУ МВД России по Самарской области подтверждается шестая часть обращений граждан. По данным Управления ФСКН по Самарской области из 84 жалоб, поступивших в 2011 году на действия сотрудников Управления, только 2 нашли свое подтверждение (в 2010 году из 125 жалоб подтвердилась только одна)[6].

Вместе с тем, обращают на себя внимание следующие показатели: по данным ГУФСИН России по Самарской области: за 11 месяцев 2011 года в следственные изоляторы поступило 193 подозреваемых, обвиняемых и подсудимых с признаками телесных повреждений. 30 из них заявили, что повреждения им нанесены сотрудниками правоохранительных органов[7]. В отношении всех лиц собраны материалы и направлены по подследственности и по территориальности для принятия процессуальных решений.

Однако попытки Уполномоченного выяснить дальнейшую судьбу этих материалов у руководства органов следствия и органов дознания наткнулись на отсутствие информации о результатах проверок и расследования обстоятельств получения подозреваемыми, обвиняемыми и подследственными физических повреждений.

Причины такого положения дел у обоих ведомств выглядят весьма похоже: следственное управление СК России по Самарской области ссылается на отсутствие запрошенных данных, поскольку «не предусмотрено соответствующих форм статистического наблюдения»[8], а ГУ МВД России по Самарской области сообщает, что «информация о количестве постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел в отношении сотрудников органов и подразделений внутренних дел области, вынесенных территориальными следственными отделами СУ СК России по Самарской области и мировыми судьями, в ГУ МВД России по Самарской области отсутствует»[9].

Позиция обоих ведомств – также общая и основывается она на том, что «отказные материалы» не заслуживают внимания, поскольку интересов ведомств они не затрагивают. Что до прав и свобод граждан, то они традиционно отодвигаются на задний план, поскольку самостоятельного предмета заинтересованности правоохранителей тоже не образуют.

В связи со сказанным отдельного внимания заслуживает то обстоятельство, что Доклад Уполномоченного по правам человека в Самарской области «О проблемах в реализации конституционных прав и свобод человека на территории Самарской области в 2010 году» доведен до сведения каждого оперативного сотрудника следственного управления[10]. Это, безусловно, важно.

Но проблема состоит в том, что в докладе Уполномоченного за 2010 год было подробно рассмотрено более десятка жалоб граждан на действия и решения самого следственного управления, в том числе и таких, по которым были проведены совместные совещания с руководством СУ СК России по Самарской области, взявшим большую часть этих обращений «под особый контроль». Уполномоченный в ежегодном докладе вновь обращался к руководству управления в расчете на доведение до какого-то логического завершения совместных договоренностей. Но вместо очевидных результатов – только «доведение до сведения…».

Анализируя конкретные ситуации с позиций личных прав и свобод человека, Уполномоченный рассчитывает не на формальные проявления «конструктивного взаимодействия», а на эффективное расследование фактов, связанных с физическим и моральным унижением личности в системе уголовной юстиции.

Та же позиция продемонстрирована и руководством УФСКН России по Самарской области: с докладом Уполномоченного в Управлении ознакомились, актуальность поставленных в докладе вопросов признали, важность конституционных прав и свобод граждан подтвердили, о недопустимости нарушения прав человека в условиях противодействия незаконному обороту наркотиков заверили[11]. Между тем, в докладе Уполномоченного приводились сведения о конкретных случаях насилия в подразделениях УФСКН России по Самарской области, и именно по этим фактам требовалось сущностное реагирование, которое, к сожалению, не имело места.

Формализм в проверках по заявлениям граждан, к сожалению, остается наиболее заметной чертой. С годами он дополняется новыми способами «отбиться» от назойливых граждан, и пока сколько-нибудь четких перспектив к реальному изменению ситуации здесь не обнаруживается. И все это, заметим, на фоне правозащитной фразеологии официальных заявлений федерального и регионального руководства.

Не могут удовлетворять результаты проверок по жалобе, уже дважды упоминавшейся в докладах Уполномоченного. По жалобе гражданина Л. так и осталось непонятным, какие именно следственные действия были проведены следственным отделом по Автозаводскому району г. Тольятти и почему была проигнорирована справка из травматологического отделения АПК № 2, в которой зафиксированы инфицированные резаные ссадины и раны левого предплечья и ушибленная рана верхней губы[12].

Между тем, позиция руководства Следственного комитета России, публично озвученная на заседании Координационного совета российских уполномоченных по правам человека, состоит в том, что создание единого следственного ведомства в стране, важнейшим шагом к которому является выведение Следственного комитета из системы Генеральной прокуратуры в 2010 году, нацелено, в первую очередь, на выполнение задач по защите гарантированных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина, оперативному и качественному расследованию преступлений, препятствующих поступательному развитию общественно-политической жизни страны, модернизации ее экономики.

Важнейшим условием успешной реализации этих задач руководство СК России считает «активное и целенаправленное взаимодействие с институтами гражданского общества. Диалог с представителями общественности способствует не только эффективному участию населения в программах противодействия коррупции, профилактики преступности и т.д., но и совершенствованию работы самих следственных органов Следственного комитета, укреплению их авторитета в регионах, формированию у граждан четких представлений о высокой общественной значимости деятельности следователей и криминалистов»[13].

Как важный шаг в развитии конструктивного диалога с подразделениями СК России в регионах стоит воспринять и задачу создания Общественных советов при управлениях СК в субъектах Российской Федерации. Об активном функционировании такого общественного совета при СУ СК России по Самарской области в ответах А.И.Бастрыкина сказано отдельно.

Одной из форм сотрудничества с уполномоченными по правам человека Центральный аппарат СК России называет «направление следственным органом Следственного комитета в аппарат соответствующего уполномоченного по правам человека письменной информации о принятом решении по материалу с приложением в установленных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации случаях копий процессуальных документов».
Хочется надеяться, что такой подход воплотится в реальную практику взаимодействия следственных органов с Уполномоченным по правам человека и на территории Самарской области.

К сожалению, пока сохраняются иные подходы. Типичным примером реагирование СУ СК России по Самарской области на обращение Уполномоченного в связи с жалобами А. на действия сотрудников милиции в Автозаводском районе г. Тольятти (применение насилия и незаконное проникновение в жилище)[14]. Позиция следственных органов заключается в следующем: «В соответствии со ст. 123 УПК РФ правом на обжалование действий (бездействия) и решений следователя обладают участники уголовного судопроизводства, а также иные лица в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы, которым Уполномоченный по правам человека не является»[15].

Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников полиции вынесено только на основании пояснений их самих, которые, естественно, утверждали, что не избивали задержанного А.

Уполномоченный по правам человека обращался в защиту прав А. к прокурору Самарской области и лично к руководителю Следственного комитета России. В настоящее время, уголовное дело в отношении полицейских так и не возбудили, однако заявитель сообщил о прекращении его уголовного преследования[16] и что вмешательство Уполномоченного в его дело заставило сотрудников полиции принести ему устные и неформальные извинения. Последнее, хоть и свидетельствует о признании правоохранителями недопустимости своих действий, но явно не соответствует ни тяжести содеянного, ни подлинному восстановлению нарушенного права на неприкосновенность и достоинство личности.

Уполномоченный, действительно, не является участником уголовного судопроизводства по уголовному делу и собственного интереса ни в одном из уголовных дел не имеет. Однако граждане обращаются к Уполномоченному в связи с невозможностью реализовать конституционное право на получение информации, затрагивающей их права и законные интересы. Тогда о каком взаимодействии с институтами гражданского общества может идти речь, если для его реализации государственные чиновники ждут специального указания процессуального закона по поводу самого Уполномоченного? Уместно напомнить формулировку пункта 2 статьи 24 Конституции России: «Органы государственной власти и органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом».

При действительном желании органов Следственного комитета сотрудничать с Уполномоченным по правам человека, сами следственные органы в соответствии с процитированной конституционной нормой и с требованиями ст. 161 УПК РФ вправе решать, какие процессуальные документы возможны для предоставления (без придания их огласке). В диалоге на эту тему руководству Следственного управления многократно напоминалось о том, что сотрудники аппарата Уполномоченного – это тоже государственные служащие, связанные обязательством хранить служебную тайну.

До сведения заявителей может быть доведена только та информация, распространение которой не причинит вред государственным интересам, но сам Уполномоченный должен быть убежден, что эта информация не скрыта и не искажена где-то в чиновничьих кабинетах.

12 декабря 2011 года в г. Москве под председательством Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации В.П. Лукина состоялось заседание Координационного совета российских уполномоченных по правам человека. В заседании приняли участие Председатель Следственного комитета Российской Федерации А.И. Бастрыкин и его заместители

Известно, что есть два способа поддержания «респектабельного реноме» любого ведомства: реально повысить уровень профессионализма в своей повседневной деятельности или создать видимость неуклонных улучшений ситуации, подгоняя формально фиксируемые показатели своей работы под официально заявленные цели. Какой путь в конкретных жизненных ситуациях выбирают самарские правоохранители, вполне можно судить по их ответам на обращения граждан и на запросы Уполномоченного, по реакциям на публикации в средствах массовой информации и на оценки со стороны любых представителей гражданского общества.

Характерным примером чрезмерного, доведенного до абсурда увлечения формальной стороной дела, служит история «хождения по инстанциям» жалоб и заявлений гражданина Б., который совместно с другими соседями из дачного товарищества «Волжанин», расположенного на Барбошиной поляне, многократно обращался в разные государственные организации с просьбами оградить их семьи от грубостей и оскорблений со стороны соседей по дачному участку[17].

Постоянные неудобства дачники испытывают от соседства с мини-отелем «BarasaHouse»: круглосуточный громкий шум, нецензурная брань, громкая музыка, сопровождающие пребывание в отеле его постояльцев, в силу своей непрерывности фактически создали препятствия в пользовании своими дачами для всех ближайших соседей.

Среди прочих обращений гражданина Б. было и заявление о возбуждении уголовного дела по факту его избиения гостями мини-отеля «BarasaHouse» в ответ на замечание по поводу их «шумного поведения». Причиненные телесные повреждения подтверждаются медицинскими документами, следы происшедшего и внешность обидчиков были добросовестно зафиксированы заявителем на фотокамеру.

Между тем, все проверки, проводимые по заявлениям Б., почему-то сводились к выяснению с переменным успехом того, осуществляет ли собственник мини-отеля «BarasaHouse», экс-игрок футбольного клуба «Крылья Советов» гражданин Литвы Нериюс Бараса незаконную предпринимательскую деятельность или нет. И как-то само собой забылось, что предметом жалоб граждан было совсем другое: создание одним из соседей нетерпимых условий для повседневной жизни других соседей, для пользования ими своим недвижимым имуществом и невозможность реализации права на охрану здоровья и благоприятную окружающую среду.

В этих условиях людям совсем неважно, в каких организационно-правовых формах им круглосуточно мешают жить, не дают спать их детям и внукам. Однако то, что действительно важно для заявителей – факты систематического грубого нарушения общественного порядка, разного рода хулиганские проявления, наконец даже факты физического насилия в отношении граждан, да к тому же еще и в ответ на попытку призвать нарушителей спокойствия к порядку и самостоятельно защитить свои права – так и не вызвали сколько-нибудь серьезных официальных реакций.

После неоднократных обращений Уполномоченного, как в органы прокуратуры, так и в органы полиции уголовное дело за причинение лёгкого вреда здоровья заявителю было возбуждено и в настоящее время материалы дела переданы в мировой суд Кировского района г. Самары.[18]

Однако, черствость и равнодушие в отношении граждан, обращающихся за помощью к правоохранительной системе, многократно усиливаются, если речь заходит о попытках защититься от злоупотреблений внутри самой этой системы.

Главной проблемой по итогам 2011 года по-прежнему остается отсутствие должного реагирования правоохранительных органов на сведения о причинении насилия при задержании и в ходе предварительного следствия, нежелание признать такие факты, игнорирование подтверждающих их доказательств.

НЕВЫНОСИМАЯ ТАЙНА СЛЕДСТВИЯ

Практика работы по обращениям граждан с жалобами на неправомерные действия сотрудников правоохранительных органов позволили выявить несколько стандартных алгоритмов, выполняя которые официальные представители правоохранительных ведомств считают свою задачу по организации взаимодействия с институтами гражданского общества выполненной, и с которыми мы не можем согласиться в силу их формальности и отсутствия практических результатов.

Из ответов на обращения часто не усматривается стремления разобраться в существе дела даже на поверхностном уровне. Какими формальными действиями это подменяется?

1. Уполномоченному указывается статья уголовно-процессуального закона, которой руководствовался следователь, принявший процессуальное решение, с очевидным предложением самостоятельно ознакомиться с содержанием этой статьи.

2. Уполномоченному разъясняется какое-либо процедурное препятствие, которое в данном случае и во всех ему подобных не позволяет дать содержательный ответ (например, Уполномоченный не является субъектом обжалования уголовно-процессуальных решений).

3. Уполномоченному напоминают, что какой-либо нижестоящий чиновник этого же ведомства уже давал ему ответ, который Уполномоченному предлагают прочитать еще раз. Примером последнего служит реакция на обращение Уполномоченного в связи с жалобой Ц. на жестокое обращение, физическое и психическое насилие, примененное к ней как к свидетелю по уголовному делу, возбужденному в отношении ее отца[19].

Заместитель прокурора области отсылает Уполномоченного к письму заместителя прокурора г. Чапаевска[20]. При этом игнорируется тот факт, что причиной обращения в прокуратуру области является именно неудовлетворенность тем самым ответом, а также тем обстоятельством, что ни в одном из структурных подразделений прокуратуры за два года «хождения» жалобы Ц. не было проведено ни одной обстоятельной проверки ее оснований, а ответы всех чиновников совпадают практически до запятой.

Во всех ответах содержится информация по поводу уголовного дела в отношении ее отца, и отсутствует всякая реакция на информацию о насилии в отношении нее самой со стороны сотрудников милиции. Все это было изложено в обращении Уполномоченного к прокурору области. Но в ответ поступил очередной ответ со ссылкой на предыдущий такой же без всякого желания вникнуть в существо дела[21]. Вряд ли это говорит о намерении защищать конституционное право человека на неприкосновенность и достоинство личности.

Уважение к статусу серьезных государственных ведомств не позволяет Уполномоченному предположить, что руководящие должностные лица этих ведомств могут искренне не понимать, что у них запрашиваются вовсе не номера статей УПК РФ, а сведения о конкретных фактических обстоятельствах, послуживших основаниями применить соответствующую правовую норму.

Обращение же по поводу незаконных действий сотрудников этих ведомств – это вовсе не жалоба на их действия, а сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, которое является поводом к возбуждению уголовного дела (ст.140 УПК) и подлежит проверке именно в этом качестве.

Многократное повторение в официальных ответах фраз о том, что «указанные Вами факты не нашли подтверждения» и что «оснований для возбуждения уголовного дела не установлено» без какого-либо анализа собственно проверочных действий и полученных при их проведении сведений – это тоже реальность сегодняшних «форм взаимодействия» правоохранительных органов с Уполномоченным. Столь же обычной стала практика копирования процессуальных документов в ходе «дополнительных» и «повторных» проверок, иногда даже с точностью до грамматических ошибок, как в случае с обращением гражданина Б[22].

Типовым объяснением необоснованности жалоб заявителей сотрудниками следственных органов являются утверждения о том, что в ходе предварительного следствия от них жалоб не поступало. Примером может служить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников отделения уголовного розыска ОВД по муниципальному району Большеглушицкий, вынесенное в результате проверки по заявлению К[23].

Для «усиления аргументации» в этом и во многих других подобных случаях используется довод о том, что в какой-то части допросов показания давались в присутствии защитника, который тоже никаких ходатайств и жалоб не заявлял. Даже на уровне здравого смысла понятно, что пытки и избиения, скорее всего, применялись вовсе не во время официального допроса в присутствии защитника, а незадолго до него. Типичным является еще один способ «усиления аргументации» - указание на то, что жалобщик сам совершил настолько страшные преступления, что именно здесь, в материале проверки его жалобы на пытки и избиения самое место описать эти преступления в мельчайших подробностях. Между тем, предметом проверки было совсем другое: предполагаемые противоправные действия сотрудников правоохранительных органов, общественная опасность которых не зависит от личностных характеристик подозреваемых и обвиняемых. На них, как это не покажется странным, также распространяется конституционное право на жизнь и достоинство личности.

Еще одним способом избежать необходимости проверки и расследовании фактов насилия в отношении подследственных является разъяснение, что вопрос о виновности или невиновности заявителя будет рассматриваться судом, и все указанные доводы подсудимый праве заявить в судебном заседании. После этого можно смело утверждать, что суд дал полную и всестороннюю оценку доводам заявителя, вопрос в суде рассматривался и оснований для вмешательства органов прокуратуры не усматривается.

Предметом судебного разбирательства, между тем, является обвинение, изложенное в обвинительном заключении или обвинительном акте, а вовсе не жалобы самих подсудимых. Буквально следуя этому требованию ст.252 УПК РФ, суды в подавляющем большинстве случаев относятся к заявляемым в судебных заседаниях жалобам подсудимых по поводу «выбивания» их показаний в ходе предварительного расследования с помощью физического и психического насилия как к стандартному «способу избежать ответственности за совершенное преступление». Именно такая фраза, как правило, появляется в приговоре, если заявление о насилии вообще хоть как-то было официально зафиксировано в суде и хоть как-то формально проверялось. Исключений из этого правила при анализе обращений к Уполномоченному по правам человека выявить не удалось. Из сказанного вовсе не следует, что Уполномоченный считает нормальной практику игнорирования в судах заявлений подсудимых о фактах пыток и насилия в отношении них в ходе предварительного следствия. Суд обязан беспристрастно и тщательно проверять эти заявления как любые другие доводы защиты. Однако эта обязанность суда вовсе не снимает ответственности с органов уголовного преследования за законность всех действий их сотрудников в досудебном производстве по уголовным делам и не исключает их собственной обязанности дать вразумительные объяснения по поводу всех этих действий. Как один из вариантов стремление правоприменителей переложить всю ответственность за законность собственных действий на суды проявилось в деле Ф.[24].

Уполномоченный в июле 2011 года обратился к прокурору г. Тольятти Зайцеву К.Ю. с просьбой провести проверку доводов заявителя об оказании на него физического и психического давления сотрудниками правоохранительных органов с целью получения признания, а в сентябре 2011 года получил ответ из Самарского областного суда о том, что обвинительный приговор вступил в законную силу. Рассматривались ли доводы заявителя о причинении насилия – об этом в документообороте нет ни одного слова.

Отсутствие удовлетворительных объяснений происхождения следов насилия у подследственных нередко парадоксальным образом сочетается с подробным описанием происшедшего и даже обстоятельств проверки по заявлениям, как это явствует из материалов производства по жалобе К[25]. В постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению гражданина К. подробнейшим образом излагается содержание объяснений самого заявителя, с перечислением деталей его избиений и фальсификации результатов его опознания потерпевшим от грабежа, совершение которого К. категорически отрицает.

Все эти детали нуждались в проверке и в объяснении, во-первых, потому, что они были привязаны к объективно существующим обстоятельствам (месту, времени, материальным следам – телесным повреждениям, к большому количеству причастных людей); а во-вторых, потому, что сама степень подробности описания этих деталей желающему в них разобраться указывала на реальность их существования. Однако столь же подробное изложение версии происшествия со слов самих сотрудников полиции оказалось никак не связано с попыткой сопоставить эти детали.

Нет в постановлении и объяснения происхождения телесных повреждений, зафиксированных в медицинских документах и вполне соответствующих описанию причиненного насилия самим заявителем. Однако итоговый вывод стандартен: «доводы, изложенные в заявлении, а также в опросе К. на неправомерные действия сотрудников полиции во время проведения проверки, не нашли своего подтверждения, обстоятельства получения К. телесных повреждений в достоверной мере не установлены»[26].

Столь же стандартным выглядит указание в этом постановлении на то, что уголовное дело в отношении К. с обвинительным заключением направлено в суд, хотя этот факт не имеет прямого отношения к проверке заявления о применении к подследственному пыток: пытки запрещены законом в отношении любых людей, независимо от причастности к совершению преступлений.

В этом постановлении использован и другой стандартный прием – никаких жалоб от заявителя во время нахождения в здании подразделения полиции не поступало. Завершается постановление еще более примечательным указанием: «Оснований для привлечения К. к уголовной ответственности по ст.306 УК РФ не имеется, принимая во внимание добросовестное заблуждение и юридическую безграмотность заявителя». Этот «подарок» следователя заявителям о применении пыток тоже стал традиционным в аналогичных постановлениях по результатам большинства подобных проверок.

В связи с этим считаю нужным подчеркнуть, что автор вышеупомянутого постановления об отказе в возбуждении уголовного дела – старший следователь следственного отдела по Кировскому району г. Самары СУ СК РФ по Самарской области Д.И. Марковский – в описанном случае не учел и сугубо юридических тонкостей. Для возбуждения уголовного дела и начала полноценного расследования закон не требует «достоверного установления» факта происхождения телесных повреждений от пыток; требуются лишь достаточные данные, указывающие на признаки преступления (ч.2 ст.140 УПК РФ). В данном случае такими достаточными данными является совокупность сведений о том, что телесные повреждения у заявителя имеются, и что появились они в момент нахождения в помещении РОВД. И то, и другое по результатам проверки подтвердилось, однако дело возбуждено не было.

В Европейском суде по правам человека многократно апробированы и отвергнуты такие стандартные объяснения: во-первых, обязанность доказывания происхождения телесных повреждений у тех, кто находился «в сфере исключительной компетенции государства» (то есть лишен им свободы на любых процедурных основаниях), не от насильственных действий должностных лиц лежит на государстве; во-вторых, отсутствие жалоб на плохое самочувствие в присутствии тех, кого заявитель обвиняет в избиениях, не признается доказательством отсутствия жалоб на самом деле и тем более – доказательством отсутствия факта избиения[27].

Аналогичная ситуация выявляется при анализе практически всех обращений по фактам насилия со стороны оперативных работников подразделений полиции[28]. Официальная позиция всех правоохранительных ведомств в ряде случаев дает основания предположить, что настаивать на правомерности любых действий своих сотрудников, даже вопреки фактам, руководству правоохранительных органов гораздо выгоднее, чем признавать их неправомерность.

Признав факты применения насилия в отношении подследственных, можно поставить под сомнение доказанность их вины, а в крайнем случае – дать основания для пересмотра обвинительных приговоров со всеми вытекающими отсюда последствиями: реабилитацией и выплатой компенсаций.

Признание фактов насилия в отношении одних сотрудников способно породить цепную реакцию в виде огромного вала аналогичных заявлений в отношении любых других сотрудников ведомства, вне связи с их реальными действиями.

Таким образом, защита «чести мундира» сама по себе, казалось бы, имеет объективные корни и призвана решать многие ведомственные задачи, среди которых задачи защиты прав и законных интересов граждан занимают явно не первостепенное значение. Однако нам всем предстоит понять, что бесконечное искусственное сохранение «безупречного облика» за счет ущемления интересов граждан своей страны не менее взрывоопасно. Последние события в Республике Татарстан это показали: безнаказанная привычка к насилию рано или поздно приводит к страшным последствиям, которые уже невозможно скрыть.

По-прежнему отчетные показатели раскрываемости преступления становятся мотивом применения насилия к лицам, доказать вину которых в установленном законом порядке, не представляется возможным.

К Уполномоченному по правам человека обратился адвокат в интересах подзащитного Е[29]. Обстоятельства, изложенные в обращении, были достаточно убедительны, и сотрудники аппарата Уполномоченного посетили Е., находящегося на тот момент в ФКЛПУ ОСБ-9 ГУФСИН России по Самарской области. При встрече он подтвердил, что 4 октября 2011 года был задержан в совхозе «Юбилейный» Волжского района Самарской области, где находился в гостях у родственников, неизвестными людьми в масках, которые представились ему сотрудниками ОРЧ-7 ГУ МВД России по Самарской области.

После задержания Е. был вывезен в ближайшую лесопосадку, где задержавшие его люди стали требовать, чтобы он признался в совершении краж нефтепродуктов из трубопроводов, якобы совершенных им на территории Кинельского района Самарской области. Требования признаться в совершении краж сопровождались побоями, наносимыми по различным частям тела и применением электрошокового устройства.

После этого Е. на микроавтобусе в наручниках был доставлен в г. Самару, где в районе улиц Авроры и Промышленности перегружен в багажник автомашины ВАЗ-2115 и в таком виде перевезен в помещение ОРЧ-7 ГУ МВД России по Самарской области. Отказываясь признаться в совершении краж нефтепродуктов, Е. воспользовался правом не свидетельствовать против себя самого и близких родственников, предусмотренным ст.51 Конституции РФ, о чем заявил старшему следователю ГСУ ГУ МВД РФ по Самарской области А.А.Ольховскому, который хотел допросить его.

После отказа от показаний Е. был доставлен в ИВС Управления МВД России по г. Самаре, однако в данное учреждение принят не был из-за высокого артериального давления и был помещен в Городскую больницу № 4. На следующий день Е. вновь был доставлен в ИВС Управления МВД России по г. Самаре, однако вновь не был принят из-за высокого артериального давления.

В этот же день, для оказания медицинской помощи Е. был госпитализирован в клиники Самарского медицинского университета, где находился около десяти дней, после чего, в связи с избранием меры пресечения в виде содержания под стражей, был помещен в ФКУ ИЗ-63/1, а оттуда госпитализирован в ФКЛПУ ОСБ-9 ГУФСИН России по Самарской области. Каких либо претензий к сотрудникам мест принудительного содержания Е. не высказывал и даже поблагодарил их за отношение к нему.

Поскольку применение электрошокера не оставляет видимых следов на теле, то вряд ли будет установлена и причинно-следственная связь между отрицаемыми оперативниками побоями и гипертоническими проявлениями у задержанного Е. При этом, поскольку он отказался писать явку с повинной, убедительные доказательства его вины в хищении нефти отсутствовали, а его пребывание под стражей требовало обоснования, то, как утверждает Е., от него требовали признания в совершении любого из нераскрытых преступлений – «на выбор».

В настоящее время информация по фактам, связанным с задержанием Е., доведена до сведения руководства областной прокуратуры и областного следственного управления.

11 ноября 2011 года в городе Самара компанию молодых людей, пытавшихся посетить кафе «Каспий», жестоко избили сотрудники органов внутренних дел, отмечавшие там свой профессиональный праздник. Один из молодых людей – гражданин К. – вскоре скончался.

Только 18 ноября 2011 года, 7 дней спустя, было возбуждено уголовное дело по ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий), хотя ст. 144 УПК РФ обязывает следователя принять, проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении и в пределах компетенции принять по нему решение в срок не более трех суток со дня поступления такого сообщения.

Почти три месяца спустя после гибели сына к Уполномоченному обратилась его мать, признанная потерпевшей по данному делу[30]. Она сообщила, что не имеет достаточной информации о результатах проведенных следственных действий, направленных на установление истинных обстоятельствах произошедших событий. Не имеют информации и другие участники этого события, также признанные потерпевшими, об установлении лица, поджегшего автомобиль, на котором они приехали и о дальнейшей судьбе останков этого автомобиля, хотя в ходе следственных действий указывали на совершенно конкретных сотрудников ОВД.

Зато мгновенно в прессе распространилась информация, предоставленная органами внутренних дел, о «небезгрешном» прошлом погибшего (он привлекался по ч. 2 ст. 162 УК РФ) и, якобы, о наличии на его теле следов от инъекций тропикамида, указывающих на склонность к употреблению наркотиков. Только повторная экспертиза, проведенная Саратовским областным бюро судебно-медицинской экспертизы, выявила следы травм, свидетельствующих об очевидном и грубом физическом насилии по отношению К., который был инвалидом 2 группы и в силу ограниченной подвижности рук, не мог оказывать существенного физического сопротивления.

Стереотипы профессионального сознания правоприменителей в сфере уголовной юстиции нередко проявляются в том, что применение насилия ради раскрытия преступления вполне оправдано; требования правозащитников основаны на неких ценностях «абстрактного гуманизма», а им – оперативникам и следователям – приходится действовать в реальных условиях и иметь дело с людьми, представляющими опасность для общества.

Редким исключением стали результаты рассмотрения фактов, изложенных в жалобе К., признанной обоснованной прокуратурой Самарской области[31].

Заявитель описал весьма распространенный случай фактического производства обыска в офисном помещении до возбуждения уголовного дела и без соответствующего оформления под видом осмотра места происшествия с изъятием оргтехники и иного имущества организации и сотрудников.

Из ответа прокуратуры Самарской области, в адрес которой заявитель обратился одновременно с Уполномоченным, следует, что по результатам проведенной проверки действия следователя и других участников «осмотра» признаны незаконными, приняты меры по привлечению виновных к ответственности, в том числе по решению вопроса об уголовном преследовании этих лиц, а также к восстановлению нарушенных имущественных прав заявителей[32].

Только благодаря пристальному вниманию общественности вынесением обвинительного приговора закончилось «дело Кутузова»: 7 ноября 2011 года Промышленный районный суд признал теперь уже бывшую сотрудницу взвода конной милиции полка ППС УВД г. Самары Котову Л.В. виновной в превышении должностных полномочий и приговорил ее к четырем годам лишения свободы условно с испытательным сроком в четыре года и лишением права занимать должности в правоохранительных органах в течение трех лет.

Также суд удовлетворил иски семьи Кутузовых, взыскав с Котовой Л.В.  400 000 рублей: в пользу его матери – 150 000 рублей, в пользу семьи (двух детей и сестры) – 250 000 рублей (решение Промышленного районного суда от 27.03.2012г.).

Но даже такое резонансное дело не увенчалось полноценным результатом: вторая фигурантка – старшая по злополучному взводу ППС УВД по г. Самара, Терехина Т.В. - так и осталась в качестве свидетеля и не понесла никакого наказания. Не понесли никакой ответственности и те, кто лжесвидетельствовал в отношении Кутузова Г.П.

Как ни странно, но усиление борьбы с преступностью и совершенствование методов этой борьбы, сами по себе могут создать угрозу правам граждан, привлекаемым правоохранительными органами для оказания им содействия.

О привлечении для проведения «оперативного эксперимента» работников образовательных учреждений с целью раскрытия «коррупционных схем» уже говорилось в докладе за 2010 год. В 2011 история заявителей[33] завершилась прекращением уголовного дела ввиду истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности, то есть по не реабилитирующему основанию, не дающему права на получение каких-либо компенсаций со стороны государства.

Заявительницы приняли такой выход как спасение от дальнейших неприятностей. Но считать эту проблему решенной нет никаких оснований, поскольку подобные ситуации могут повторяться в дальнейшем и с другими людьми. Факт участия в «оперативном эксперименте» привел граждан-участников на скамью подсудимых, а должностные лица, организовавшие этот эксперимент, надежно прикрылись служебной и государственной тайной и оставили своих «добровольных помощников» наедине с уголовной ответственностью за участие в эксперименте.

Особый колорит этой истории придает тот факт, что представитель правоохранительного ведомства в период между проведением оперативного эксперимента и оправданием в суде «разоблаченного коррупционера» успел выступить в печатном средстве массовой информации с сообщением об удачном антикоррупционном мероприятии.

В завершение нельзя не подчеркнуть, что структурные и кадровые реорганизации в системе правоохранительных органов, давно ожидавшееся повышение зарплат значительной части полицейских, очевидное изменение общей тональности официального диалога с институтами гражданского общества позволили выявить некоторые благоприятные тенденции в части форм и стиля общения сотрудников полиции с гражданами.

На этом фоне еще большее сожаление вызывает практически полное отсутствие позитивных сдвигов в решении проблемы выявления и расследования фактов насилия в отношении подследственных, задержанных и арестованных, случаев служебных злоупотреблений и превышения полномочий.

Нужно учитывать еще одно значимое объяснение сложившегося положения дел, заключающееся в том, что следователь, инициирующий расследование факта пыток со стороны полицейских, ставит под угрозу нормальное взаимодействие с полицией, необходимое для расследования других уголовных дел.

Очевидна необходимость ликвидации этого конфликта интересов с целью обеспечения фактической независимости следствия по преступлениям сотрудников правоохранительных органов, в том числе путем создания в рамках Следственного комитета специализированных подразделений, которые будут вести проверки и расследования только в отношении сотрудников МВД, ФСКН, ФСИН. Необходимо разделить работу по общеуголовным преступлениям и работу по преступлениям, совершаемым сотрудниками правоохранительных структур.

Определенные надежды вселяет и проект приказа МВД о новом порядке проведения служебных проверок на основе информации, поступившей как от граждан, так и из любого органа власти, общественного объединения, а также опубликованной в средствах массовой информации.

Согласно планам руководства министерства внутренних дел предполагается создание механизмов комиссионной проверки подобной информации. Членам комиссии планируется предоставлять все необходимые материалы, связанные с указываемыми в заявлениях фактами, а выводы комиссии предъявляться всем заинтересованным сторонам. В случае создания такой комиссии на территории Самарской области Уполномоченный выражает готовность к участию в ее деятельности.

[1] Письмо заместителя Председателя Следственного комитета Российской Федерации Пискарёва В.И. исх. № 211-835-12 от 24.01.2012г.

[2] Письмо и.о. первого заместителя руководителя следственного управления Следственного комитета РФ по Самарской области Сливы Ю.С. исх. № 216-5-4/11 от 04.03.2011г., письмо руководителя организационно-контрольного отдела следственного управления Следственного комитета РФ по Самарской области Белянина О.В. исх. № 206-17-08-57/12 от 01.03.2012г.

[3] Письмо и.о. начальника штаба ГУ МВД России по Самарской области Андреева А.Г. исх. № 16/312-326 от 17.02.2012г.

[4] Письмо руководителя организационно-контрольного отдела следственного управления Следственного комитета РФ по Самарской области Белянина О.В. исх. № 206-17-08-57/12 от 01.03.2012г.

[5] Письмо и.о. начальника штаба ГУ МВД России по Самарской области Андреева А.Г. исх. № 16/312-326 от 17.02.2012г.

[6] Письмо начальника Управления ФСКН России по Самарской области Сенопальникова А.В. исх. 01/1363 от 17.02.2012г.

[7] Письмо заместителя начальника ГУФСИН России по Самарской области Журавлёва С.И. исх. № 64/ТО/11-2361 от 07.12.2011г.

[8] Письмо руководителя организационно-контрольного отдела следственного управления Следственного комитета РФ по Самарской области Белянина О.В. исх. № 206-17-08-57/12 от 01.03.2012г.

[9] Письмо и.о. начальника штаба ГУ МВД России по Самарской области Андреева А.Г. исх. № 16/312-326 от 17.02.2012г.

[10] Письмо руководителя организационно-контрольного отдела следственного управления Следственного комитета РФ по Самарской области Белянина О.В. исх. № 206-17-08-57/12 от 01.03.2012г.

[11] Письмо и.о. начальника Управления ФСКН России по Самарской области Березкина Е.Г. исх. 01/6579 от 30.06.2011г.

[12] Обращения Л. вх. № Л/928-09 от 13.08.2009г.; вх. № Л/1024-09 от 07.09.2009г.; вх. № Л/1127-11 от 16.11.2011г.; Письмо заместителя руководителя отдела-руководителя следственного отделения по Автозаводскому району г. Тольятти следственного отдела по г. Тольятти следственного управления СК России по Самарской области Паникар В.В. исх. № 221-83ж-4700/11 от 16.12.2011г.; письмо заместителя руководителя отдела процессуального контроля следственного управления СК России по Самарской области Ильенко С. В. исх. № 216-218ж/09 от 29.02.2012г.

[13] Письмо заместителя Председателя Следственного комитета Российской Федерации Пискарёва В.И. исх. № 211-835-12 от 24.01.2012г.

[14] Жалобы А. вх. № А/381-1 от 16.04.2010 г. и от 19.05.2010 г.

[15] Письмо руководителя отдела процессуального контроля следственного управления Следственного комитета РФ по Самарской области Яковлева А.А. исх. № 216-5-16/11 от 13.05.2011г.

[16] Письмо начальника ГУ МВД России по Самарской области Стерликова Ю.Ю. от 28.04.11 года № 15/30-а-3

[17] Жалоба Б. вх. № Б/689-11 от 11.07.2011 г.

[18] Письмо начальника пункта полиции № 10 отдела полиции № 1 Управления МВД России по г. Самара Авдыша В.В. исх. № 55/10- 701 от 15.02.2012г.

[19] Жалоба Ц. Вх.№ Ц/1359-09-10-11 от 23.11.2009 г.

[20] Ответ заместителя прокурора г. Чапаевска Макарова А.А. Уполномоченному по правам человека в Самарской области. Исх. № 247 ж/11 от 21.07.2011 г.

[21] Ответ заместителя прокурора Самарской области Шестернина С.Н. Уполномоченному по правам человека в Самарской области. Исх. №15-6-136/11 от 07.09.2011 г.

[22] Жалоба Б. вх. № Б/1118-10-11 от 10.02.2011г.

[23] Жалоба К. вх. № К/531-11 от 02.06.2011 г.

[24] Жалоба Ф. вх. № Ф/731-11 от 19.07.2011г.

[25] Жалоба К. в интересах сына вх.№ К/1238 от 14.12.2011 г.

[26] Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 07.12.2011г., вынесенное старшим следователем следственного отдела по Кировскому району г. Самары следственного управления СК РФ по Самарской области Марковским Д.И.

[27] Дело «Надросов против Российской Федерации» (постановление Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2008 года)

[28] Жалобы С. вх. № С/278-10 от 24.03.2010г.; М. вх. № М/1043-09-10 от 10.09.2009г.; Т. вх. № Т/1151-10 от 15.11.2010г.; М. вх. № М/806-10 от 18.08.2010г.; П. вх. № П/1315-10 от 27.12.2010г.; Т. вх. № Т/348-10 от 07.04.2010г.; Н. вх. № Н/926-10 от 22.09.2010г.; Ф. вх. № Ф/731-11 от 19.07.2011г.;Д. вх. № Д/964 от 30.03.2011г.; Ч. вх. № Ч/807-11 от 12.08.2011г.; А. вх. № А/1013-11 от 14.10.2011г.; К. вх. № К/342-10-11 от 02.03.2011г.; Ф. вх. № Ф/470-11 от 17.05.2011г.; Б. вх. № Б/348-11 от 11.04.2011г.; Л. вх. № Л/435-11 от 04.05.2011; К. вх. № К/996-11 от 30.09.2011г.; Г. вх. № Г/134-11 от 05.02.2011г.; М. вх. № М/503-11 от 25.05.2011г.; Ю. вх. № Ю/389-11 от 15.04.2011г.; Б. вх. № Б/579-11 от 16.06.2011г.

[29] Жалоба Д. вх. № Д/1050-11 от 24.10.2011г.

[30] Жалоба К. вх. № К/1150-11 от 23.11.2011 г.

[31] Жалоба К. вх. № К/410-11 от 26.04.2011г.

[32] Письмо первого заместителя прокурора Самарской области Э.М. Лопатина исх. № 15-1-533/11 от 16.05.2011 г.

[33] Обращение вх. № Кол/725-10-11 от 28.07.2010 г.